В ловушке лжепророков. Исповедь осужденного на 16 лет исламского экстремиста

Тяжело лязгает серый автоматический дверной запор. Слышу: «Входить по одному!» Обычная и привычная процедура: проверка документов, проход через «рамку», осмотр вещей (без мобильного телефона, средств фото- и видеофиксации и т.д.). Со мной - диктофон, блокнот и ручка.

На какое-то время оставляешь привычный ритм жизни, весенний свежий воздух и заходишь в другой мир - за решетку, где тоже живут люди, но уже лишённые свободы. Судьба у них сломана, но жизнь продолжается, да и мысли не дают покоя, ведь остались же еще душа и совесть...

Всегда думаю о том, когда захожу на территорию пенитенциарного учреждения, где меня ждет очередная встреча с человеком: за какие преступления он несёт наказание? На этот раз услышал исповедь осуждённого на длительный срок за экстремистскую деятельность. Экстремисты - это не только фанатики. Ими становятся обычные граждане, которых намеренно вербуют. Террористами могут быть люди самого разного происхождения, пола, возраста, семейного положения. Попытаемся разобраться, что же так притягивает их к радикальным движениям.

В преддверии

Рустам (фамилию не называем: таково его условие. - Ред. ) родился в Казани. Именно в то время, когда началась перестройка и некогда великая страна буквально разваливалась на кусочки: от державы «убегали» братские республики, в городах стали власт­вовать преступные группировки и начался тот безумный беспредел 1990-х, о котором многие теперь вспоминают с содроганием. Но самое страшное - то лихолетье жестоко ломало судьбы молодого поколения.

Так случилось и в Казани. Там создавались криминальные сообщества, и молодые люди, даже будучи весьма законопослушными и порядочными, не могли не входить в какой-либо преступный «клубок»: их бы всё равно заставили.

А еще более опасными для юных умов и сердец стали так называемые проповедники, по-своему толкующие традиционные для мусульман понятия, традиции, устои, мироощущение. Они-то, продвинутые и подкованные западными спецслужбами и спонсорами из-за океана, и стали овладевать сознанием и душами молодых ребят. Тогда же, наверно, впервые и появилось в обиходе правоохранителей слово «экстремизм».

Вдали от шума

Впрочем, моему собеседнику до того момента еще довелось жить в мире относительно тихом и спокойном. Они с братом росли в типичных для многих советских людей условиях. Мальчишки и их родители проживали в малосемейке (имели две комнаты). Общая кухня с пьющими и вечно бранящимися соседями, ванная с мухами и ржавой раковиной. Отец Рустама, нередко возвращаясь домой нетрезвым, старался выместить зло на маме: поднимал её ночью, заставлял готовить еду, скандалил.

К счастью, Рустам и его брат большую часть времени проводили в деревне у бабушки и дедушки - добрых стариков с правильными мусульман­скими традициями и устоями. Дети, отдыхая от промозглой малосемейки, от скандалов и шума городского, здесь, по выражению Рустама, находились как в раю. Они с раннего утра помогали старикам на огороде, старались выполнить любую трудоемкую работу по хозяйству (ухаживали за коровами, овцами, курами, сажали картофель и т.д.). «Уезжать от них в город не хотелось», - заметил Рустам.

Пока их еще не тронули те новые веяния, какие происходили в Казани...

Мне хотелось показать в этом материале, как молодой человек может запросто оказаться в экстремистской ловушке, расставленной лжепророками от ислама. Предоставляю ему слово.

Как построить жизнь?

- Мы действительно воспитывались в атмосфере дружелюбия, уважения к людям любой национальности. В сельской местности был другой уклад жизни: нас учили молиться, изучать основы Корана.

Когда приезжали в город, всё становилось иначе: оказывались как будто в ином мире, здесь существовали другие отношения между сверстниками, взгляды и мировоззрения. Они во многом отличались от того, что уже знал я, чему меня учили.

Обучался в школе на «хорошо» и «отлично» в экспериментальном «татарском» классе. Сверстники могли оскорблять учителей. Нас, учащихся специализированного класса, тоже порой унижали, указывая на принадлежность к нашей национальности. Дома атмосфера была непростой. Отец работал на стройке, выпивал. Ему хотели на предприятии дать квартиру, но потом снимали с очереди, увольняли. Нас «тянула» мама. Она трудилась на нескольких работах, порой из последних сил…

Окончил школу с отличными результатами, поступил в Казанский государственный аграрный университет. Уже тогда я стал думать: почему так несправедлив мир? Спрашивал у Всевышнего: «Может, люди не хотят жить правильно? А как надо? Как мне строить дальнейшую жизнь?» Такие мысли и привели меня в мечеть.

Кто твой друг?

- В те неспокойные годы в Казани появились различные группировки религиозного толка. Их представители подходили к молодым людям, заводили разговоры об исламе, узнавали о настроениях в семье, о привычках собеседника. Так и ко мне однажды в мечети подошли ребята. Познакомились, завели беседу о том, как я пришёл к исламу. Я им стал по-своему объяснять - как сам думал. Они слушали, потом очень убедительно говорили о теории эволюции, о правильности миросоздания. Снова спрашивали моё мнение. Причём на многие вопросы у меня просто не было ответов. А у них они всегда находились, убедительные и аргументированные.

В мечети проповедники такие темы, как мои новые знакомые, не поднимали. Хотя они говорили о правильных вещах: надо почитать старших, молиться. Но все их слова не откликались на «болячки» общества, муфтии не умели найти ответы на самые трепещущие вопросы, бродившие в умах молодых…

После первой встречи с теми ребятами мы обменялись телефонами и стали встречаться уже как приятели. Я стал думать над тем, что они говорили, размышлять: почему столько проблем в обществе, кто виноват? Почему наша семья так живёт?

Дальше разговоры стали иными, более конкретными. Новые знакомые говорили о том, чтобы экономика, здравоохранение, просвещение жили по законам ислама. А для этого надо менять власть и в целом саму государственную систему и строить государство-халифат. Экстремисты изображали жизнь чёрно-белой, ареной борьбы добра и зла. Сами они в такой картине мира становились добром, которое борется со злом.

Строго и конспиративно

- Деятельность организации строилась строго на конспиративной основе. Члены её даже не знали, где состоится очередная встреча, запрещалось общаться друг с другом по телефону, в интернете. Среди участников - люди с высшим образованием, со средним, иные вообще без него.

За участие нам ничего не платили, мы сами приносили деньги - по 50, 100 рублей. Кроме того, необходимо было заниматься общественной работой с молодыми родственниками, знакомыми, подводить их к мысли о построении исламского государства («Исламское государство» (ИГ) - запрещённая в РФ террористическая организация. - Ред. ). Мы не участвовали в митингах, работали с каждым только индивидуально.

От прежнего не отказался

- Я научился убеждать людей, как и прежде мои первые знакомые. В 2006-м получил первый срок на четыре года. Тогда по статье УК за участие в запрещённых в России организациях ещё не наказывали строго. В 2010-м освободился. Понимал, что те мысли и убеждения, какие проповедовала наша организация, - противозаконные, однако убеждения-то, они как кодированность, остались…

Устроился на работу - трудился дворником, охранником, снимал жильё (к тому времени был женат, супруга - тоже мусульманка). Но снова стал заниматься тем, чем прежде. Хотя организация, когда я находился в тюрьме, никак меня не поддерживала, я был уверен: сижу за правду, как и многие пророки ислама. Словом, вновь оказался за решёткой. Даже конспирация не помогла: видимо, люди стали бдительнее? К тому времени закон по статье за участие в эк­ст­ремистских группировках ужесточили. Мне дали срок 16 лет. Сейчас отбыл восемь лет, осталось ещё столько же.

Тыл остался

- Жена не бросила, хотя ей все советовали развестись. Во время пандемии свиданий, разумеется, не было. Теперь их снова разрешили. Недавно приезжали родители. Встретились с женой и детьми (сыну - восемь лет, дочери - десять). Спросил их: «Знаете, где я нахожусь?» Они не знали, что в тюрьме. Посоветовал жене, чтобы она относилась к детям как к взрослым, как к личностям, уважала их мнение. Чтобы семья сохранилась и у каждого оставалось доброе сердце.

Сейчас я обучился специальности «швея». В колонии вместе с другими осуждёнными шью детскую одежду, чехлы на детские санки, спецодежду.

Молюсь, мысленно обращаюсь к Всевышнему, прошу простить за всё, желаю всем добра.

В тюремной библиотеке много книг. Читаю книги по истории государства, философскую литературу.

Пока здесь нахожусь, постоянно размышляю, и хочу сказать родителям неоперившихся детей, с ещё не сложившимся мнением: больше общайтесь с детьми, знайте их настроение, мысли, устремления, круг общения. Сейчас современное общество стало во многом неспокойным, отчасти агрессивным и равнодушным по отношению друг к другу. А дефицит общения и приводит к тому, что в любой момент к кому-то из ваших детей могут подойти более «открытые» для общения люди, завести разговоры на больные темы. И всё! Вы - в пропагандистской ловушке! А дальше - путь один, возможно - в пропасть…

Солнце на листочке

На этом я диктофон выключил. Впрочем, в этом материале я привел лишь часть беседы (она была длительной, и я практически не задавал во­просов, слушая монолог моего собеседника). По словам Рустама, он осо­знал, где правда, а где ложь и насколько опасны лжепророки, вмиг овладе­вающие душой сомневающегося человека.

А они, к сожалению, всё чаще оказываются там, где трудно, где боль и горе. Когда я уходил, пожелал Рустаму лишь одного: воспитать детей настоящими и законопослушными гражданами.

- Знаете, я же им каждую неделю пишу письма и рисую на тетрадном листочке солнце, дом бабушки, красивые деревья, зверушек. Наверно, они меня не забудут?..

Александр ШИРОКОВ.

(При содействии пресс-службы УФСИН России по Кировской области)